Соленый ветер с моря

Зеленые луга и яблоневые сады Нормандии прекрасны, когда ветер с Северного моря приносит на них легкую, перламутровую дымку. Бледно-голубое небо начинает отсвечивать розоватыми тонами, трава голубеет, и тем ярче светятся, как горящее солнце, ярчайше-желтые поля цветущей сурепки.

Этот край, получивший свое имя благодаря пришельцам из далекой Скандинавии, давным-давно обосновавшимся в этих краях, удивителен. Здесь романский южный темперамент вступает в уравновешенный союз с северной флегматичной рассудительностью. Здесь любят трудиться и любят веселиться. И то, и другое делают в меру. И очень любят — впрочем, как везде во Франции, вкусно поесть и выпить. На весь мир знаменит нормандский камамбер (а другого и быть не может, только камамбер, сделанный в Нормандии, имеет гордое право носить это название). Наверно, только здесь трава, напитанная влажным воздухом и дыханием моря, и может стать тем чудесным снадобьем, которое потом превращается тучными нормандскими коровками в ароматное, пахнущее утренним лугом молоко. Только здесь из местных яблок возможно приготовить игристый, легкий, с живым фруктовым вкусом сидр. И только нормандский сидр может носить имя «Cidre» . Как и «Calvados» , знаменитая на весь мир яблочная водка. А какое здесь печенье!

Не говоря уж, естественно, о пресловутом сдержанном, но столь достойном и теплом нормандском радушии, об очаровательных деревеньках и городках с их готическими церквами, шиферными крышами и множеством кафе и бистро, где так приятно провести час-другой за разговором и чашкой кофе или рюмочкой «кальва»…

Но этот край немыслим без моря, без того моря, по волнам которого когда-то прибыли сюда предки современных нормандцев. Берег Ла-Манша, «Рукава» , эта цепочка городов и городков, портов и крошечных гаваней. Ле-Трепор, Дьепп, Фекан, Гавр, Онфлер, Шербур… Здесь живут люди, чье существование невозможно без моря, без его соленого дыхания. Сейчас это уже не суровые моряки и корсары былых веков. Это мирные, гостеприимные люди, привычные к тому, что их родные места стали одним из любимых мест отдыха парижан — от столицы до берега всего-то час с небольшим езды — и сотен тысяч туристов из множества стран. Но традиции сохраняются. Нельзя представить себе берег Нормандии без его рыбачьих гаваней.

Да, теперь это не парусные шаланды, на которых выходили в море деды нынешних рыбаков. Сегодня лодки оснащены мощными моторами, радио, а часто и бортовыми компьютерами. Но море есть море. И до сих пор рыбак, выходя на ловлю, частенько приносит молитву о благополучном возвращении. А выходить из гавани надо: рыба — это один из источников экономического равновесия Нормандии. И точно так же, как когда-то, рано утром или после полудня гремят якорные цепи и летят на палубу корабельные концы, а рыбаки, руководствуясь вековым опытом и профессиональной интуицией, выходят на добычу. Чтобы потом вернуться со свежайшим уловом. Они часто теперь жалуются: «Море стало не то, рыбы меньше, труднее жить…» . Наверно, они правы, им лучше знать. Но все равно, зрелище возвращения лодок и шхун к причалу, в городскую гавань, поражает.

Снова гремят цепи, и рыбаки, крепкие мужчины с обветренными лицами и хриплыми голосами, начинают выгружать улов. Обычно в портовых нормандских городах пристань находится в сердце города: прямо у черты причала стройной чередой поднимаются старинные дома и бурлит городская жизнь. Десятки магазинов, кафе, ресторанчиков, тысячи празднослоняющихся туристов и озабоченных будничными делами местных жителей. И тут же рыбный рынок. Большая часть улова потом отправится дальше от моря — в Париж и другие города и веси Франции. Но часть будет продана тут же, прямо у плещущихся морских волн. Пахнет морем, пахнет свежей рыбой, раздаются возгласы продавцов. И кажется, будто ты находишься одновременно в сегодня — в самом конце ХХ века, и где-то во временах героев «Тружеников моря» Виктора Гюго.

А что за товар! Не мне описывать сверкание рыбной чешуи, эти горы и напластования плодов моря, разложенных на льду, украшенных свежей зеленью, эти корзины с моллюсками. Все это надо видеть.

Великий русский язык, конечно, могуч и богат. Но надо быть ихтиологом, чтобы знать названия всех этих рыб, рыбин и рыбешек. Да и помогут ли научные названия, когда вы любуетесь этим изобилием? Здесь и макрель, и розоватая «руссетт» , и плоская серая, в оранжеватых крапинках «соль» , и серебристо-золотая «мюле» , и свежая сельдь, и «тюрбо» , и окуни, и морской судак, и широкогубый «бар-де-мер» .

Тут же выставка-продажа моллюсков, ассортимент которой описать еще труднее. Мешки, набитые «coquilles St. Jacques» — ракушками Св. Иакова (это просто наши гребешки). Плетенки, в которых на льду любовно разложены «бигурно» , «кок» , «палурд» и прочие «клам» и, разумеется, мидии, мидии, мидии и устрицы, устрицы, устрицы.

Продавец рыбы на месте по вашему желанию жестом, достойным Дэвида Копперфилда, разделает покупаемое вами морское создание, объяснит, как надо наилучшим образом его приготовить: «Еще моя бабушка так делала» — и вы, изумившись совершенству этого рыбацко-рыночного спектакля, отправитесь восвояси готовить «соль» (кажется, по-нашему эта камбала называется «морской язык» ) так, как вам посоветовал мсье Поль или мсье Жан-Жак.

А наутро — опять загремят якорные цепи, и нормандские рыбаки снова отправятся в море за урожаем. И снова на зеленые луга Нормандии будет веять свежий и бодрящий морской ветер.